ВНЕ ЗОНЫ ДОСТУПА: Удалось ли Собянину сделать городскую среду доступнее для инвалидов?
В прошлом году Россия ратифицировала Конвенцию ООН о правах инвалидов. Из объемного документа следует простой вывод: жизнь инвалида ничем не должна отличаться от жизни здорового человека. Но пока условия жизни инвалидов в России конвенции не соответствуют. Даже в столице им приходится тяжело, особенно тем, кто прикован к коляске (таких в городе 26 тыс. человек) или слеп (их более 15 тыс.). Для них столица похожа на полосу препятствий. Столичные чиновники любят цифры. Они говорят, что за последние два года (время работы нынешнего мэра Сергея Собянина) доля низкопольных автобусов «Мосгортранса» увеличилась до 65%, а низкопольных троллейбусов — до 46%. Что в прошлом году для доступа «маломобильных граждан» было приспособлено свыше 4 тыс. общественных зданий — приблизительно 73% от общего количества. А до конца этого года запланировано довести эту долю до 78%. Полностью подготовлены к приему инвалидов 27 театральных площадок из 124 и 9 из 40 стадионов. Однако на самом деле в жизни инвалидов эти изменения не так заметны, как хотелось бы. В этом мы лично убедились, «протестировав» Москву вместе с человеком, лишенным возможности ходить.
...Алексей Пьянков и Владимир Зайченко дружат уже много лет. Алексей — дистрибьютор электромобилей для инвалидов, Владимир — программист. У обоих свои фирмы. У обоих на запястье — дорогие часы. Пьянков — полноватый добряк с хитро прищуренными глазами, Зайченко — острые скулы, наивные глаза, узкая бородка — вылитый князь Мышкин. А еще Алексей — совершенно здоровый человек, а Владимир — инвалид.
Алексей подхватывает тщедушного друга, который едва стоит на тонких дрожащих ногах, и, как тот ни упирается: «Леша, пусти, я сам! Я сам пойду!» — сажает в маленькую машинку. Вова смущенно смеется, и правую половину худого бледного лица сводит судорога: у него ДЦП — следствие родовой травмы. Но, несмотря на болезнь, он всегда учился в обычной школе. В 90-е пытался организовать с друзьями свой бизнес, торговал дисками. Дело не пошло. На последние деньги купил компьютер, стал осваивать программирование. Когда почувствовал, что накопил достаточно знаний, открыл фирму: нашел программистов, стал принимать по Интернету заказы. Деловые переговоры — по скайпу, иногда — поездки по городу. Но поездки — редко... Сейчас Владимир передвигается на специальной машинке для инвалидов. Он улыбается, вертится, пытаясь увидеть, вобрать в себя все, что происходит вокруг. Из своего дома возле метро «Академическая» он выходит нечасто.
«Инфраструктура города совершенно не приспособлена для инвалидов, — говорит Зайченко, в очередной раз буксуя у высокого бордюра. — Живу прямо около метро, но один выехать погулять дальше своего района не могу! Если бы не Леша с машиной, я ни в магазин не смог бы сходить, ни в банк съездить».
Ситуация с передвижением инвалидов по городу и в самом деле сложная. Согласно действующему закону «О социальной защите инвалидов в РФ», правительство Москвы «создает условия инвалидам для беспрепятственного доступа к объектам социальной инфраструктуры», а также «для беспрепятственного пользования всеми видами городского и пригородного пассажирского транспорта». По факту же инвалид-колясочник не может без посторонней помощи даже зайти в метро. Владимир последний раз был в подземке несколько лет назад.
«Действительно, самое слабое место в плане доступности для инвалидов — это метро, — признает председатель совета межрегиональной общественной организации инвалидов «Пилигрим» Надежда Белькова. — Некоторые старые станции технически невозможно приспособить для доступа инвалидов». С учетом потребностей инвалидов строятся только новые станции, но вот беда: даже если инвалид воспользуется ими, то вряд ли он сможет выйти там, где ему нужно, так как подъемники есть далеко не везде.
«Видите ли, в действительности эти люди… — Алексей Пьянков грустно смотрит вслед удаляющемуся на машинке-крохе другу, — …эти люди не могут самостоятельно справиться в этом городе. Даже из дома выйти. Вот Вова живет в «сталинке», на пятом этаже. С тростью, на тряских ногах он, может, пару метров по прямой-то пройдет, а тут — огромные пролеты! Он себе сам оборудовал спуск, на свои, головой заработанные деньги, но разве инвалиды, живущие только на пособие, могут себе такое позволить? И разве они должны этим заниматься?»
«Ребята, а давайте в магазин зайдем? Мама просила кое-что из продуктов купить», — зовет нас Владимир. Мы с Алексеем чуть отстали, и теперь Зайченко призывно машет нам издалека рукой. Однако заехать в магазин оказывается невозможно — порог слишком высокий. Зовем менеджера. «Извините, у нас… не предусмотрено», — виновато разводит руками симпатичная девушка. Очевидно, что ей неловко. Мы отходим от дверей. «Ну, в этот раз хоть не нахамили», — подмигивает Алексей. Владимир смеется.
«Всегда думаешь: а вдруг у них есть съемный пандус?» — тихо говорит мне Алексей. И я замечаю, как ходят желваки на скулах у добродушного с виду здоровяка. Алексей злится. «Вот что она глазами хлопает? Позвала бы кого-нибудь из мужчин, доски бы какие-нибудь положили, и он бы въехал. Можно же было сообразить! — с досадой рубит рукой воздух Пьянков. — Ведь даже закон есть, чтобы в каждом магазине был пандус!»
Закон действительно есть. Точнее, был. Звучал он так: «Разработка проектных решений на новое строительство зданий, сооружений и их комплексов без согласования с соответствующими органами исполнительной власти субъектов Российской Федерации и учета мнения общественных объединений инвалидов не допускается». В 2004 году эта часть закона утратила силу, и теперь все, что обязан сделать застройщик-собственник, — это «удовлетворить минимальные потребности инвалидов».
«Я оцениваю ситуацию с позиции обывателя, — делится с «Профилем» своими наблюдениями руководитель Ассоциации родителей детей-инвалидов Сергей Колосков. — Да, в госучреждениях есть и пандусы, и специально оборудованные туалеты, но только там они в основном и есть. Или другая ситуация: пандус-то у подъезда есть, но он такой высокий, что взобраться на него нереально. Буквально на днях видел инвалида, который пытался запрыгнуть на коляске на высокий порожек».
По словам председателя общественной организации «Всероссийское общество инвалидов» Александра Ломакина, за прошлый год прокуратурой было возбуждено несколько тысяч дел по несоблюдению законодательства, регулирующего права инвалидов.
«Знаете, о Москве говорят: город, который всегда спешит? — Вова смотрит на трамвай, битком набитый хмурыми усталыми пассажирами, в который ему никогда не влезть. — Мне спешить некуда. Работаю я из дома, с коллегами общаюсь по скайпу. Ну не могу я выйти на улицу — ну и что?» Вовина тирада вдруг обрывается: он слишком резко давит на газ, и электромобиль глохнет. Аккуратно приподнимаем его и переносим через бордюр. Люди рассматривают нас из окон с безразличием. Трамвай отъезжает.
И тут я понимаю, что, выйдя из Вовиного дома, мы идем все время по одной стороне улицы. Наземных переходов здесь нет, а подземные не приспособлены не то что для электромобиля, а для обычной инвалидной коляски. И тут мы упираемся в стройку: улица перекопана, стучат отбойные молотки. Для нас прогулка окончена — такое препятствие мы, конечно, не преодолеем. В кои-то веки выбравшись «на волю», Вова вынужден поворачивать домой. Обратно идем молча. Каждый погружен в свои мысли, хотя, как можно догадаться, вертятся они вокруг одного и того же. У подъезда прощаемся — Вова не хочет, чтобы я видела, как он будет неловко взбираться на свой пятый этаж в доме без лифта. Журналистка, конечно, но ведь все-таки девушка.
На следующий день я сижу в холле гостиницы The Ritz-Carlton и говорю с Ириной Ясиной. Ирина — редкий пример обеспеченного инвалида-колясочника. В отличие от Вовы, она регулярно выбирается в город, ездит на встречи, конференции и презентации. Успешный экономист и правозащитник, она перемещается по городу на дорогом внедорожнике. Причем не одна, а с помощником, без которого этот город был бы для нее не столь доступен. «Повторить все то же самое в одиночестве я бы не рискнула», — смущенно замечает она.
Она тоже рассказывает мне про пандусы, установленные так, что даже на электрической коляске есть риск завалиться и свернуть шею. «Наши магазины, кафе и рестораны по большей части остаются недоступными для нас, — говорит Ясина. — Все потому, что наше столичное правительство боится обидеть бизнес. А зря. Уж здесь-то можно проявить настойчивость и твердость. И не только здесь. Есть сложности с трудоустройством инвалидов. Но происходит это не потому, что работодатели не хотят брать инвалидов, а из-за того, что их образование и квалификация не соответствуют потребностям рынка труда. Дело в том, что ребята с инвалидностью могут учиться лишь в нескольких вузах, где созданы условия для их обучения, а значит, перечень специальностей и мест для трудоустройства у них сильно ограничен».
С Ириной согласна и Ольга Кутукова, руководитель региональной общественной организации родителей детей-инвалидов и инвалидов детства «ДОМ». «Все только говорят об интеграции инвалидов, но все это как бы для галочки, — считает Ольга. — Многие школы не готовы принять детей-инвалидов. Они туда просто не попадут. И не только дети. В самом городе тоже есть у нас проблемы. Хотелось бы, чтобы общественные туалеты были более приспособлены для инвалидов. Очень сложно ездить в электричках: зазоры между перроном и тамбуром бывают настолько широкими, что преодолевать их самостоятельно опасно и колясочникам, и незрячим. Для нас это очень большая проблема. Мы давно обращали на нее внимание властей, но воз и ныне там. В полной мере нашим требованиям соответствует только «Аэроэкспресс». В городе появились низкопольные автобусы — это хорошо. Но было бы еще лучше, если бы водители не забывали объявлять остановки. Для незрячих это очень важно. Очень много таких мелочей, которых мы даже не замечаем, но инвалиду без них трудно».
18 июля, 2013